Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тересита наслаждалась триумфом. Она держалась ровно, будто надела корсет, разделённая идеально гладким пробором голова была видна из всех уголков церкви, победно поблёскивали в свете рассыпанных витражами лучей старинные серебряные серьги в её ушах.
– Э-эй, Тересита, с какого облака спрыгнул к нам этот ангелочек? Надеюсь, он не улетит обратно? Мы его не отпустим, так и сообщи Мадонне!
– Уже бегу, чтобы сообщить, – отвечала Тересита.
– Ах-х! До чего же хорош! Тересита, уступила бы его, а то улетит – не поймаешь, вон какой худенький!
– А ты поймаешь, значит, – усмехалась Тересита.
– Пресвятая Дева, это же надо, какой красавчик появился у Гуттьересов! И чем это они заслужили такую честь?
– Оспариваете, сеньора? – спрашивала Тересита.
– Отдам за него всех своих дочерей, донья Тереса. И тех, кто уже родился, и тех, кто ещё будет…
– Размечтался, – фыркала Тересита.
– Какие глазки, что за носик, это маленький Иисус, наверное, да?
– Где ты видишь Иисуса, Мария-Еухения? – наконец снизошла до разговора Тересита. – Видимо, выпила лишку, когда шла на праздник. Никакой это не Иисус, а просто ангел, которого прислала нам Пресвятая Дева. Они у неё там все такие, неужели не понятно?
– Это не я выпила, это мои глаза вывернулись наизнанку от такой красоты. Всё никак на место не вернутся, уж как я только их не уговаривала, – бойко тараторила в ответ маленькая смуглая женщина, с ног до головы увешанная яркими побрякушками.
– Оно и видно, – лукаво, но добродушно сказала Тересита. – И наизнанку они у тебя не впервой.
– Хватит воображать, Тересита, – продолжила болтать Мария-Эухения. – Лучше выкладывай, в каких потайных углах лежат такие сокровища. Пойду порыскаю, может, найду себе хоть какого-нибудь завалящего ангела!
– Ангелы не приманка для мышей, сеньора, чтобы по углам валяться, – отрезала Тересита и, отвернувшись от украшенной побрякушками собеседницы, села на своё место с видом победительницы.
Ах-х, красота, красота. Не спрашивает разрешения, чтобы войти в твой дом.
И дверей не закроешь перед ней, поскольку бессмысленно.
Всё равно войдёт.
VII
Гонсало распирало от гордости. Ещё бы! Впервые за много лет он оказался круче всех – круче мэра, круче начальника полиции и даже круче Мигеля Фернандеса.
Вон как старается, силясь разглядеть его сокровище!
– Выкуси, сучий сын. Любуйся своими толстухами, – усмехаясь в усы, пробормотал он и, погружённый в собственное величие, не заметил, что уселся на место, которое обычно занимала Инесита.
Инесите пришлось пересесть и, таким образом, оказаться дальше от маленького гринго. И это в то время, когда ей как никогда хотелось быть рядом, чтобы разделить с вечной соперницей её триумф.
– Тьфу ты, чёрт усатый! Опять на моё место уселся, – возмутилась она, с бешенством взглянув на Гонсало, но он даже не повернул головы в её сторону.
Внутри у Инеситы вдруг заухало нечто огромное и бездонное, похожее на пещеру с бесконечными переходами и громадными залами, и ей показалось, что она бежит по этим переходам, но не может найти выход просто потому, что его нет и никогда не будет. Необычное состояние испугало её, сердце заколотилось так, будто хотело выскочить из груди, лоб покрылся испариной, по спине побежал холодный ручеёк, и Инесита решила, что умирает.
Испуганно заёрзав, она шумно вздохнула и выдохнула, нервно поправила причёску, вновь вздохнула и выдохнула.
Беспокойное поведение Инеситы стало сильно досаждать Гонсало, и, недолго думая, он шикнул на неё, но не учёл возможностей собственного голоса и акустики зала. Шиканье прозвучало почти как крик, многие обернулись на него, а две сморщенные, как печёные яблоки, старые девы, сёстры-близнецы Анхелика и Лауренсия, сидевшие позади Инеситы, с удовольствием захихикали ей в спину.
Следом за «печёными сёстрами» и Мигель Фернандес, выразительно сверкнув шальными глазами, спросил со своего места вроде бы в никуда, но так, чтобы его услышало как можно больше народу:
– Кажется, Инесита Гуттьерес мешает Гонсалито сосредоточиться на молитве? Да, чико? Она мешает тебе? Скажи правду, чико, мы поймём.
Если бы кто-то взглянул на Инеситу сзади, он бы увидел, как побагровела отложенная временем и любовью к сочным такос жировая складка на её затылке. Такого позора она не испытывала с тех самых пор, когда Гонсало прилюдно закатил ей пощёчину. Они тогда гуляли на очередной ярмарке, и Гонсало, заметив, что Инесита стреляет глазами в сторону крепкого парня с золотой цепью на бычьей шее и повадками ярмарочного мачо, вдруг рассвирепел и стал похож на доведённого беспечным тореро быка с корриды, на которой они только что побывали.
– Да ты, оказывается, шлюха, жёнушка! – крикнул ставший похожим на быка Гонсало и при всех закатил Инесите пощёчину, затем вынул пистолет и стал стрелять в воздух, попутно выкрикивая оскорбления в адрес ярмарочного мачо.
В ответ ярмарочный мачо тоже выхватил пистолет, но стрелять не стал, а, помахав им в воздухе для острастки, полез на Гонсало с кулаками, и в итоге на ярмарке завязалась драка, в которой приняли участие не только Гонсало и ярмарочный мачо, но и все остальные, включая Инеситу.
«Ты умрёшь, Тересита! Я тебя убью!» – подумала она, слушая, как смеются позади неё «печёные сёстры».
Мысль об убийстве возникла в Инесите неожиданно и разом уничтожила и бездонную пещеру в груди, и унизительные мысли о позоре. Она приосанилась и примирительно похлопала Гонсало по большой руке, чем удивила его даже больше, чем если бы скинула с себя одежду и станцевала голой у алтаря. Он только открыл рот, чтобы спросить, что его милая жёнушка съела утром, что так веселится, но не успел.
На амвоне в сопровождении двух юных помощников появился падре Мануэль, и торжественная служба началась.
VIII
Майклу было невдомёк, какой фурор он произвёл среди прихожан. Тем более ему было без разницы, что там бушевало в груди у Инеситы. На любопытные взгляды и громкие приветствия он не реагировал никак, равно как и не обращал внимания на то, что многие норовили потрепать его по круглой голове или ещё каким-нибудь образом привлечь его внимание.
Когда они наконец сели, он быстро придвинулся к Тересите поближе, будто искал защиты от назойливых приставаний, и, опустив голову, замер.
Дело было в том, что Майкл впервые попал в церковь, и впечатление от неё оказалось слишком сильным для его не избалованного зрелищами мозга. Незнакомый красочный мир ослепил и оглушил его, белоснежные, устремлённые вверх стены, сводчатые потолки, витражные окна, раскрашенные яркими красками фигуры Девы Марии и ангелов и празднично украшенный алтарь будто вступили в соревнование между собой за то, чтобы привлечь его внимание. К общему великолепию добавились и парадные одеяния священника и его прислужников, а также море цветов и свечей.
Воздух в зале загустел и стал тёплым, людское море успокоилось и настроилось на общую волну, вокруг наступила тишина, и даже потрескивание свечей будто старалось не резонировать уж слишком шумно в ожидании таинства праздника, а звучало в такт общему контрапункту и стихло окончательно, как только под сводами зала зазвучали первые слова праздничной молитвы.
Падре Мануэля Майкл слушать не стал. Он прижался к тёплому боку Тереситы и, явно уставший от эмоциональных переживаний, уснул.
Расширились и исчезли стены, без следа растворился потолок, из открывшейся невообразимой вышины полился поток солнечного света, который имел отчётливый лиловый оттенок, несмотря на явную интенсивность и силу, не слепил и не обжигал и к тому же сопровождался прохладным и довольно сильным ветром.
Ожили и выросли до внушительных размеров алтарные ангелы, исчезли куда-то скульптурная топорность и неподвижность их фигур, засияли неземным светом ставшие прекрасными лица, раскрылись за могучими спинами огромные крылья.
Следом ожила и скульптура Пресвятой Девы, которая показалась Майклу необыкновенной красавицей, хотя одновременно смутно напомнила кого-то виденного ранее и, возможно, далеко не такого прекрасного, как она.
– Как ты полетишь без крыльев? – спросил он, но Пресвятая Дева лишь улыбнулась в ответ, взяла Майкла за руку и понеслась вверх с такой лёгкостью и быстротой, что не было никаких сомнений в том, что она сама – как белоснежное крыло.
– Скажи, это ты? – стараясь перекричать шум ветра, крикнул он. – Ты что, прилетела за мной?
Но Пресвятая Дева не отвечала, а стремительно летела вверх, рядом неслись ангелы, по-прежнему ровно и сильно свистел ветер, далеко-далеко внизу остались и городок, и церковь, и вообще вся земля.
И тут Майкл увидел Тереситу.
Подперев руками бока и по-мужски расставив ноги в нарядных чёрных туфлях на небольшом каблуке, она стояла в центре поляны, на которой не было травы, а только твёрдо утрамбованный земляной грунт.
- Эля. Рассказы - Сергей Семенов - Русская современная проза
- 36 и 6 - Елена Манжела - Русская современная проза
- Когда часы двенадцать бьют - Алиса Лунина - Русская современная проза
- Оглашенная - Павел Примаченко - Русская современная проза
- Наедине с собой (сборник) - Юрий Горюнов - Русская современная проза
- Там, где всё заканчивается… - Михаил Козлюк - Русская современная проза
- Нас шестнадцать (сборник) - Мария Рэйвен - Русская современная проза
- Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. Длинное название книги коротких рассказов - Вячеслав Харченко - Русская современная проза
- Собачья радость - Игорь Шабельников - Русская современная проза
- Нераспустившиеся цветы - Мария Назарова - Русская современная проза